АСТРОЛОГ ГРИГОРИЙ

Он часто удивлялся тому, как это случилось, что ему, Григорию Круглякову, довелось быть таким необыкновенным астрологом и прямо провидцем, но то, что он был такой, не было никакого сомнения: он не мог не верить своим собственным сбывшимся пророчествам, которые подтверждались всеми, начиная с мальчика и до последней старушки, получивших от него гороскопы.

Как ни странно это было, это было так. Так купцова дочь интересовала его тем, что она была новое лицо, что она имела веру в астрологию, и тем еще, что предстояло опять на ней подтвердить свою силу предвидения и свою славу. "За тысячу верст приезжают, в газетах пишут, государь знает, в Европе, в неверующей Европе знают", - думал он. И вдруг ему стало совестно своего тщеславия, и он стал опять молиться Богу. "Господи, царю небесный, утешителю, душе истины, приди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, блаже, души наша. Очисти от скверны славы людской, обуревающей меня", - повторил он и вспомнил, сколько раз он молился об этом и как тщетны были до сих пор в этом отношений его молитвы - для себя он не мог выпросить у Бога освобождения от этой ничтожной страсти.

Он вспомнил молитвы свои, когда он молился о даровании ему астрологической зоркости, чистоты, смирения и любви, и о том, как ему казалось тогда, что Бог услышал его молитвы, он был чист и отрубил себе палец, и он поднял сморщенный сборками отрезок пальца и поцеловал его; ему казалось, что он и был смиренен тогда, когда он постоянно гадок был себе своей греховностью, и ему казалось, что он имел тогда и любовь, когда вспоминал, с каким умилением он встретил тогда старика, зашедшего к нему пьяного солдата, требовавшего денег. Но теперь? И он спросил себя: любит ли он кого, любит ли соседку Тоню, Симу из овощного магазина, испытал ли он чувство любви ко всем клиентам, бывшим у него нынче, к тому ученому юноше, с которым он так поучительно беседовал, заботясь только о том, чтобы показать ему свой ум и неотсталость от образования. Ему приятна, нужна любовь от них, но к ним любви он не чувствовал. Не было у него теперь любви, не было и смирения, не было и чистоты.

Ему было приятно узнать, что купцова дочка хочет заказать гороскоп от него, что ей двадцать два года, и хотелось знать, красива ли она. И, спрашивая о ней, он именно хотел знать, имеет ли она женскую прелесть или нет.

"Неужели я так пал? - подумал он. - Господи, помоги мне, восстанови меня. Господь и Бог мой. Спасибо тебе Господи, что хоть Луна без курса!." И он сложил руки и стал молиться. Соловьи заливались. Жук налетел на него и пополз по затылку. Он сбросил его. "Да есть ли Он? Что, как я стучусь у запертого снаружи дома... Замок на двери, и я мог бы видеть его. Замок этот - соловьи, жуки, планеты, природа. Юноша прав, может быть". И он стал громко молиться и долго молился, до тех пор пока мысли эти не исчезли и он почувствовал себя опять спокойным и уверенным. Он услышал звонок в дверь и впустил купца с дочерью.

Купец привел под руку дочь, провел ее в комнату тотчас же ушел.

Дочь была белокурая, чрезвычайно белая, бледная, полная, чрезвычайно короткая девушка, с испуганным детским лицом и очень развитыми женскими формами. «Последняя декада Овна или первая Тельца», - отметил про себя Григорий. Когда проходила девушка и остановилась подле него он предложил ей сесть и вдруг ужаснулся на себя, как он осмотрел ее тело. Она прошла, а он чувствовал себя ужаленным. По лицу ее он увидал, что она чувственна и слабоумна. Он встал. Она сидела на табурете, дожидаясь его.

Когда он приблизился, она встала.

- Я к папаше хочу, - сказала она.

- Не бойся, - сказал он. - Что тебя волнует?

- Все меня волнует, - сказала она, и вдруг лицо ее осветилось улыбкой.

- Давай данные рождения, - сказал он. – Сейчас разберёмся.

- Какие данные? Зачем нам гороскопы? Ничего мне не поможет. - Она все улыбалась. - Вот вы помолитесь лучше да руки на меня наложите. Я во сне вас видела.

- Как видела?

- Видела, что вы вот так ручку наложили мне на грудь.

Она взяла его руку и прижала ее к своей груди.

- Вот сюда.

Он отдал ей свою правую руку.

- Как тебя звать? - спросил он, дрожа всем телом и чувствуя, что он побежден. Что похоть ушла уже из-под руководства.

- Марья. А что?

Она взяла руку и поцеловала ее, а потом одной рукой обвила его за пояс и прижимала к себе.

- Что ты? - сказал он. - Марья. Ты дьявол.

- Ну, авось ничего.

И она, обнимая его, села с ним на кровать.

На рассвете он вышел на крыльцо.

"Неужели все это было? Отец придет. Она расскажет. Она дьявол. Да что же я сделаю? Вот он, тот топор, которым я рубил палец". - Он схватил топор и вышел во двор.

Дворник встретил его.

- Дров прикажете нарубить? Пожалуйте топор.

Он отдал топор. Вошел в комнату. Она лежала и спала. С ужасом взглянул он на нее. Прошел в гардероб, снял мужицкое платье, оделся, взял ножницы, обстриг волосы и вышел по тропинке под гору к реке, у которой он не был четыре года.

Вдоль реки шла дорога; он пошел по ней и прошел до обеда. В обед он вошел в рожь и лег в ней. К вечеру он пришел к деревне на реке. Он не пошел в деревню, а пошёл к реке, к обрыву.

Было раннее утро, с полчаса до восхода солнца. Все было серо и мрачно, и тянул с запада холодный предрассветный ветер. "Да, надо кончить. Нет Бога! Как покончить? Броситься? Умею плавать, не утонешь. Повеситься? Да, вот кушак, на суку". Это показалось так возможно и близко, что он ужаснулся. Хотел, как обыкновенно в минуты отчаяния, помолиться. Но молиться некому было. Бога не было.

Восемь месяцев проходил так Кругляков, на девятом месяце его задержали в губернском городе, в приюте, в котором он ночевал с странниками, и как беспаспортного взяли в часть. На вопросы, где его билет и кто он, он отвечал, что билета у него нет, а что он раб Божий. Его причислили к бродягам, судили и сослали в Сибирь.

В Сибири он поселился на заимке у богатого мужика и теперь живет там. Он работает у хозяина в огороде, и учит детей, и ходит за больными.

Емельян с разрешения графа Л.Н.Толстого (о.Сергий) 2004

Продолжение жития Григория следует..